Хруст веток… Пыль… Грозное сопение…
Особенно страшны идущие клином накуренные ежики -
настороженный взгляд исподлобья, дробный топот
маленьких лапок, шуршание встопорщенных иголок,
потрескивание угольков в косячках...
Горе зверю или человеку, вставшему на их пути…
Даже дятел, этот весёлый стукачок-затейник, затихает
на дереве. Он не обольщаецца, что ежики не могут
лазать по деревьям. Дятел знает, что один накуренный
бобёр заменяет собой три бензопилы «Дружба», два
накуренных бобра за три минуты выполняют суточную
норму бригады лесорубов, а бобры у ёжиков всегда при
себе…
Но вот ёжики удаляюцца на достаточное расстояние и
дятел оживает. Мерный стук головы о клюв разносит по
лесу сигнал опасности. Жизнедеятельность леса
замирает. Медведи в берлогах торопливо досасывают лапы
и готовяцца завалить *цензура* и вход в берлогу. Крот в
норке начинает прочищать пересаженные жабры – в
прошлом году, когда ёжики три дня пили на их поляне
пиво, в норах утонуло 90% его соплеменников. Жабы в
срочном порядке затыкают в попку пробку – ведь
золотого правила «надутая жаба – хорошая мишень» никто
не отменял. Черепахи начинают маскировацца под
окружающий ландшафт – ёжики любят орешки, но не любят
их грызть. Да и полезность для потенции черепашьего
супа никто не отменял – а потенция ёжикам завсегда
нужна…
Мысль о потенции ёжиков заставляет белочку глубже
вдавливаться в спасительную темноту дупла. «Вдруг не
заметят. Вдруг пронесёт. Вдруг *цензура*и по дороге
бобров». Ведь ни для кого не секрет, что когда ёжики
не ходят клином, они размножаюцца с кем-попало – а
попасца им может каждый… А уж лесная красавица белочка
– желанная добыча для ёжика и сразу две звёздочки на
член. Прячься белочка, прячься… Тебе уже ничего не
поможет… Грозный рок уже занес над тобой карающий меч.
А, да ведь ты еще не знаешь, что заботливый клюв дятла
уже вывел над твоим дуплом «Дятла здесь нет, только
белка…»
Хруст веток… Пыль… Грозное сопение…
У каждого первого ёжика в руках бутылка «Немирова», у
каждого второго – штопор. В памяти каждого ёжика жива
страшная картина прошлогодней миграции, когда
потерялся вождь со штопором, и ёжикам несколько дней
пришлось жить на воде и еде.
Каждого третьего ёжика несут. Не каждый маленький
организм способен справицца с адской смесью горилки и
травы. Маленькие тельца корчатся в судорогах,
выталкивая из желудка горилку, останки медведей и
кокарды пограничников.
Каждый четвертый ёжик на стрёме. Он подозрительно
оглядывает всё вокруг и товарищей – не мелькнет ли в
чьих-нибудь глазах искорка разума и не изречёт ли
кто-нибудь здравую мысль. В руке наготове дежурный
косячок, за плечиком – шприц с героином для тяжелых
случаев.
В каждом пятом ёжике уже поселилась измена, и её
цепкие коготки уже держат ёжика за горло. «Достоин ли
я? Не посрамлю ли я? Смогу ли я? Говно ли я?» - мысли
вертяцца в голове ёжика как клубок истребителей,
разбрасывая во все стороны следы трассирующих мыслей.
«Ёжик ли я вообще? Кто кого заборет - слон или в ухо
сразу? Почему у ласточек нет ластов? Почему Буденный
похож на моржа? Почему морж не похож на Буденного?» -
маленький мозг ёжика разбухает на тоненькой шее, делая
ёжика похожим на гибрид «Чупа-чупс» с кактусом. Но вот
к каждому пятому подбегает каждый четвертый. И вот уже
дежурный косячок просунут сквозь плотно сжатые губы и
зубы с помощью домкрата… Росчерк огонька… Легкий треск
шишек… И мысли каждого пятого начинаю успокаивацца
«Достоин ли я? Конечено достоин, иначе я бы не шагал
здесь, а был отдан! Не посрамлю ли я? Да я такого
сраму насмотрелся когда мы бегемота в зоопарке
поймали… бугагага… Не посрамлю! Смогу ли я? Ну, уж над
бегемотом умудрились надругацца, а здесь никого
крупнее медведя нет. Смогу… И даже два раза, да что
там даже три, Если…», тут чело ёжика мрачнеет от
остатков измены «Если опять в составе третьей тысячи
левую переднюю лапу держать не придецца! Говно ли я?
Ну говно, и что с того – у нас тут каждый пятый -
говно». И повеселевший каждый пятый начинает идти в
ногу с остальным отрядом.
Тишина… Чистый воздух… Грозный храп утомленных ёжиков…
Пусть спят подольше… Тогда мы успеем *цензура*цца…
